I
Последние
несколько десятилетий с нарастающим интересом обсуждается вопрос: а что же
будет дальше? Каким путём пойдёт развитие музыкального искусства? Какие
открытия приготовил для нас ХХIвек? Чего ждать и к чему готовится? С
одной стороны – оптимистическим прогнозам мешает отсутствие видимых тенденций,
с другой - угрожающее падение интереса к
классической музыке становится причиной некоторого застоя. Но так ли это? Как
всегда, чтобы посмотреть вперёд – стоит оглянуться.
А что же,
собственно, сегодня мы называем классической музыкой? Всего сто лет назад ответ
на этот вопрос был вполне конкретен и не имел вариантов. Сейчас этот термин
настолько утратил определённость, что в разных контекстах может обозначать вещи
прямо противоположные. Проще всего обвинить в этом век ушедший. Действительно,
ХХ столетие не столько создавало, сколько обобщало накопленный опыт, с
необычайной изобретательностью наполняя старые формы новым содержанием, излагая
новым языком, неустанно экспериментируя, применяя новаторские техники
композиции. Музыковеды, стараясь не потерять ориентации в этом многомерном
пространстве, стали прибегать (и совершенно правильно) к гибридным терминам
типа : пост-романтизм, нео-классицизм и т.п. Видимо,
окончательно запутавшись во всех этих пост-и нео- , ввели более ёмкое
определение – современная серьёзная музыка. Этот термин довольно долго имел
хождение, был вполне понятен и широко употребим. Однако и он оказался
неокончательным и был вытеснен ещё более обобщённым – музыка ХХ века. Но и это не стало общепринятым термином из-за
крайней неопределённости стилистических границ. И вот, в музыкальный обиход
снова возвращается словосочетание классическая музыка. Но вот что
теперь это понятие под собой подразумевает?
Сложившаяся
ситуация с терминологией неуклюже баллансирует на тонкой грани между парадоксом
и абсурдом. По каким же признакам сегодня определить классическую музыку? Какие
критерии выделяют её в современном невообразимом множестве стилей, жанров,
направлений, течений и школ? Что, собственно, возводит музыку в высокий ранг
классической? Авторитет автора? Художественная ценность сертифицированная
временем? Стилистическая принадлежность? Форма? Содержательность, завязанная на
комплексе художественных приёмов?
Обратимся к
такому жанру современного исторического документа, как концертная афиша. Сразу хочу извиниться перед коллегами,
случайно узнавшими свою. Поверьте, во моих словах нет ни капли ехидства или критиканского
скепсиса – только профессиональный интерес и попытка
анализа. Однако, цитирую:
КОНЦЕРТ КЛАССИЧЕСКОЙ МУЗЫКИ
европейская светская музыка эпохи
Ренессанса и барокко
МУЗЫКАЛЬНАЯ ГОСТИННАЯ. НЕИЗВЕСТНЫЕ СТРАНИЦЫ ВЕЧНОЙ КЛАССИКИ
«Муза и мода» композитора Н. Метнера»
Замечу, это
пишут профессионалы. Что же говорить о просто меломанах и людях неискушенных!
Хотя, это
тоже любопытно. Обратимся к интернету. В раздел «Концерты классической музыки» легко
и непринужденно попадают такие программы (снова цитирую):
Арии из опер, старинные романсы, русские народные и неаполитанские песни
Боюсь, спустя десятилетия, нашим потомкам будет трудно разобраться, что понимали под классической музыкой на рубеже XX и XXI столетия. Ещё труднее представить
себе, что будет считаться классической музыкой лет через 70.
II
C одной
стороны, тенденция расширения понятия классическая
музыка - явление интересное, в известном смысле
естественное и даже обнадеживающее. С другой же стороны – становится очевидным,
что под это понятие подпадает практически любая музыка, исполненная с помощью приемов академической школы. Возникает чудовищный парадокс
– исполнение делает музыкальное произведение классическим. Основным критерием
становится не художественная значимость, стилистика, эстетика и музыкальный язык автора, а комплекс приемов, используемый исполнителем. Среднестатистический
исполнитель-академист настолько уверен в непререкаемости такого подхода, что
вопрос адекватности применяемых средств перед ним даже не стоит, а недоумение или
безразличие слушателя ( которого сам же не сумел тронуть) воспринимает как
непонимание этим слушателем серьёзного искусства в целом. Он убежден, что владеет «глаголами жизни», то
бишь универсальными средствами исполнения всего сотворенного. Самозабвенно
воспроизводит доведенные до совершенства тяжелым трудом штрихи, туше, акценты и
фразировку, искренне считает их гарантией успеха и очень удивляется отсутствию
ожидаемого эффекта. По крупному счету, ему всё равно что исполнять –
Шостаковича , Гайдна или Куперена. Он
интерпретирует не музыку, а исполнение.
Возникает такое уродливое явление как «освоение»
вокалистами-академистами откровенно эстрадного репертуара.В этом случае ообыкновенная песня,
мастерски исполненная как оперная ария, вряд ли сможет стать хитом, даже если
её художественная ценность будет намного
превосходить привычные «Мой костёр» или «Хризантемы».
Пару лет назад мне пришлось исполнять одну
джазовую пьесу с очень хорошим пианистом ( великолепная школа, колоссальный
репертуар и не менее внушительный
сценический опыт). Я с уважением отнесся
к желанию коллеги поиграть незнакомый репертуар, но был вынужден попытаться
направить его стилистически. Отпор не
заставил себя ждать, был гневным и
пафосным : «Нет никаких стилей, нет никакого языка – есть МУЗЫКА!!!» Пожалуй, это
лозунг наиболее многочисленного типа исполнителей-академистов.
Как-то
был на концерте барочной музыки. Исполнители – крепкие профессионалы – явно не
знали темы и были собраны «под сценарий». Ни одной собственной каденции, ноль
самостоятельной мелизматики – а значит, – ноль барокко! И при этом полное
отсутствие сомнений.
Мой давний
коллега – великолепный баритон, без преувеличения мастер вокала – рассказывал
мне случай, произошедший с ним после
концерта в одном из гуманитарных вузов. К нему подошла девушка и с наивной
простотой спросила, почему он так странно исполняет романс «Гори звезда»,
проиллюстрировав вопрос пародией на оперную вокальную постановку. Моим коллегой
это было расценено как вопиющее невежество. Мне же представляется, что
студентка, современный человек, живущий в мире неограниченной информации, остро
почувствовала неадекватность исполнительских приёмов самой сути материала –
простой мелодии и, очень личной, поэтике русского слова.
Подобных
примеров в моей «коллекции» – масса.
III
Попробуем
сформулировать несколько логических выводов.
Музыкальный
материал, независимо от своей стилистической, жанровой, эпохальной и авторской
принадлежности попадает в номинацию классическая музыка по факту
исполнения с помощью приёмов академической школы.
Расширение
границ так называемого классического репертуара не сопровождается и не
поддерживается «открытием» границ
эстетики и методики академической школы.
Как
следствие, обсуждаемое в публицистике падение слушательского интереса к
серьёзной музыке, на самом деле является падением интереса к академическому
исполнительству.
Последний
тезис выглядит очень спорно и звучит весьма радикально. Однако, практика
показывает, что уровень восприятия и информированности сегодняшнего
среднестатистического слушателя не так низок, как он представляется
ортодоксальному исполнителю-академисту. Концертный исполнитель давно уже не
является единственным источником «разумного-доброго-
вечного». Не секрет, что продажи мультимедийной продукции содержащие серьёзную
современную, классическую (в изначальном смысле), романтическую и музыку старых
мастеров, занимают устойчиво высокие позиции. Симфоническая и камерная музыка,
будучи программной по сути, традиционно сопровождает кино-действа всех мыслимых
и немыслимых жанров, наполняя их эмоциональной динамикой не меньше, чем
видеоряд. Очень часто художественная ценность саунд-трека (нового жанра программной музыки,
возникшего во второй половине ХХ века!) во много раз превосходит достоинства
самого фильма и музыка становится более известной и популярной, чем повод её
породивший. Мобильные телефоны переполнены музыкой Моцарта, Бетховена, Штрауса.
Чрезвычайно популярен такой лубочный жанр, как «Классика в современной
обработке». При всей чудовищности метода – перевод полотна Рембрандта в
мультипликационный рисунок – результат очевиден. Неискушенный индивид, которого
даже нельзя считать меломаном, знает на слух музыку, называемую классической.
Всего несколько десятилетий назад это было немыслимо. Как альтернатива примитивистскому
подходу, мощно набирает обороты новое
направление Classical crossover , в
котором нет места исполнительскому и художественному дилетантизму, а возраст
слушателя простирается от 12 до 60 лет!
С полной
ответственностью можно утверждать, что «удельный вес» так называемой
классической музыки в музыкальном обиходе нашего времени чрезвычайно высок и
продолжает расти. В тоже время академический концерт в общей концертной
практике – явный аутсайдер.
В
музыкальной публицистике существует клишированное противопоставление высокого
искусства (исполнитель-академист во фраке) популярной эстраде (кривляющийся
мальчик с песенкой типа «Я тебя люблю, а ты меня нет»). Позвольте, господа! Столь далёкие крайние
проявления просто не могут находиться в диалектических отношениях. Между ними
океаны разной музыки! Вокзальный буфет никогда не составит конкуренции дорогому
ресторану с предварительной записью за три месяца! Как бы ни была хороша
девочка потеющая на ниве шоу-бизнеса (подчеркиваю –
бизнеса – не искусства), она не может отнять слушателя у
высокоинтеллектуального эстета, коим априори является исполнитель серьёзной
музыки. Равно и наоборот. Убедительная реклама свежих лобстеров никогда не
вытеснит из обихода яичницу.
Настоящие возможные конкуренты академического
исполнителя (но не серьёзной музыки) находятся гораздо ближе, при этом не
только не считают себя конкурентами, но и сами входят в его слушательскую
аудиторию. Всё чаще и чаще современная джазовая музыка (вернее было бы назвать
её джазосодержащей) звучит с той же
сцены, что и квартеты Гайдна, а чуть ли не половина зала – та же самая публика. Но
скрипач-академист без колебаний будет исполнять «Песню Спортинг-Лайфа»
(Гершвин, обработка Ямпольского) в духе эстетики Венявского, но при этом, под
страхом смертной казни не станет играть пьесы Венявского в духе Гершвина. Эдакая
идеология ретроградства, свойственная академической школе, решая вопросы преемственности
и традиций с помощью банального консервирования, делает её замкнутой и
невосприимчивой к конструктивным и жизнетворным процессам современности. А
процессы эти протекают не в области технологии, а скорее в области стилистики,
где компетенция академической школы весьма ограничена и не чётко определена.
IV
Прежде чем
подвести итог и обозначить его убедительным тезисом, мне хотелось бы объяснить
собственную позицию. Вышесказанное – всего лишь моя личная точка зрения,
основанная на профессиональном опыте аранжировщика и исполнителя, плод
многолетних наблюдений за реалиями музыкальной жизни и современного
искусства. Мне не хотелось бы произвести
впечатление критикана-демагога, нападающего на академическую школу («ай, Моська,
знать она сильна…»). Напротив, будучи в известном смысле её воспитанником, я ратую
за сохранение её достижений. Но не как священного раритета, предмета
поклонения, нуждающегося в особых условиях хранения и демонстрации, а только как базы
для дальнейшего накопления опыта.
Искусство в
целом развивается по общим законам. Музыка – не исключение. Смена эпох всегда
сопровождалась или инициировалась неким конфликтом поставляемых задач и арсеналом имеющихся
средств. Это азбучная истина. Если бы великий Пабло Пикассо, усердно
практиковавшийся в академическом рисунке под руководством своего отца, считал
эту технику непререкаемо универсальным проводником высокого искусства, мир никогда
не увидел бы такого шедевра, как «Дон Кихот».
Мы живем в
удивительное для музыки время, являемся свидетелями уникальных явлений. Грань
между серьёзной музыкой и многими другими терминологически сложно определяемыми
видами музыки, художественная ценность которых непреклонно растет, настолько
тонка, что скоро станет невидимой. Действительно, как сопоставить сложные, многоплановые, эмоционально насыщенные
композиции Майкла Брэйкера с польками Штрауса?! Или музыку Албана Берга с
музыкой Эндрю Ллойда Уэббера?! Что сегодня является более значимым шедевром, «Форель»
Франца Шуберта или «Yesterday»
Пола Маккартни?! Только академическая школа продолжает стоять на страже
призрачной, ею же самой созданной, демаркационной линии. Противоречие налицо и
конфликт этот – благо, ибо являет собой залог невероятного, до сей поры
невиданного прорыва музыкального искусства в неизведанные и непредсказуемые
пространства.
А.Симоновский. 2011г.
(публикуется в сокращении)